«Слово «игра» есть во всех языках», — пишет философ культуры Йозеф Хейзинга. Но мы настолько привыкли к способности человека играть, что уже не задумываемся о смысле этого феномена.
Театр начинается с чуда
В самый-самый первый раз, оказавшись в театре (неважно, в каком возрасте это произошло!), чего именно мы от него ждали? Наверное — что вот сейчас у нас на глазах, в нашем присутствии (и даже специально ради нас!) посреди неприхотливой коробки сцены под лучами софитов произойдет чудо. Мы увидим то, чего никогда не видели, прекрасное, как волшебный сон. И это правильные ожидания. Чудеса действительно происходят специально для нас. Более того — при нашем участии. Как в театре, так и в мире.
Мы ждем неожиданного. Приключения, прорыва не куда-нибудь, а прямиком в неизвестное. Где еще немного подрастем и что-то о себе узнаем. Разве можно измениться за час? Но время в неизвестном течет иначе. Час игры равен… чему? Смотря какая игра.
А когда эти ожидания сбываются, мы говорим: «Это что вообще такое? Оно непохоже на спектакль.» Действительно, непохоже на то, к чему привыкли. Но разве мы не за этим сюда пришли?
Современный театр ищет себя — необычного, настоящего — целеустремленно и давно. Спектакль на улице, на крыше, на вокзале — новые формы? Точно новые? Такой жанр называется сайт-специфик, на Западе его практикуют с середины прошлого века.
Хотите лайфхак? Можно привыкнуть к тому, что театр меняется. И тогда его прорывы и кульбиты для зрителя будут не шоком, а чередой превращений. В кишиневской Студии театральной импровизации ZaO игру трактуют как открытый диалог человека с миром. Диалог, в котором изменяются обе стороны. А это уже сродни ритуалу. Ведь он издавна был способом общения с Универсумом. Вот только ритуал в ZaO-Студии может быть… совсем не похожим на ритуал. Точнее, любое движение может стать этим самым диалогом, если актер прислушивается к своей сущности, интуиции, внутренней силе.
Эта концепция размыкает рамки театральной формы. Проще говоря, что угодно может оказаться волшебным. Поворот головы, смех, падение пуговицы в звонкий, похожий на Луну латунный таз.
Так оно и было в спектакле «Ворон», которым Студия открыла свой 16-й сезон в Музее города, на смотровой площадке старой водонапорной Башни.
«Знает, что сам станет птицей»
Премьера, режиссерский дебют и весенний театральный ритуал с участием зрителей. Все это — о «Вороне». Плотность игры впечатляет. Есть несколько слоев происходящего одновременно. Голоса сплетаются в полифонию: один голос, три, и вот их уже девять.
Поется, проговаривается, обрамляет тишину и обрушивается в нее текст, написанный Вадимом Елени. По количеству букв это стихотворение, но по количеству происходящего и смыслов —маленькая поэма про Ворона.
В очень древних мифах именно Ворон создавал мир. Только не спрашивайте, как он это делал. По-разному! Потому что был трикстером, трюкачом, шутником. Причем в некоторых историях этот персонаж заботился о Солнце, которое немного подпалило ему перья, отсюда и черный цвет.
В тексте стихотворения/поэмы/песни Ворон тоже взаимодействует с Солнцем. И вообще с любой силой. Потому что умеет «держать ладонь на остром», при этом продолжая «смотреть прямо», то есть не прерывая своего главного занятия. Да, он скорее человек, чем птица, а впрочем, тут тонкая грань. Вы еще не забыли о превращениях? Каждую секунду все может измениться.
Ворон преображает любую силу в гармонию и жизнь. Есть у него такое свойство. И, возможно, не только у него. Вадим Елени, автор проекта и режиссер, предполагает, что в каждом из нас есть сила, которая берет начало в гармонии и может сбалансировать даже внешние негативные энергии.
Получается, что Ворон — сверхъестественное существо. И что мы все немножко Ворон. Самое интересное, что такое чувство хоть раз в жизни возникало у каждого человека. Может быть, стоит чаще прислушиваться к своим чувствам?
Похвала гистрионам
Но если игра действительно какое-то изначальное, общечеловеческое чудо, то быть актером в принципе может любой? А если не может, значит, насчет чуда тоже есть сомнения.
Все верно. Поначалу в театре, как известно, не было зрителей. Все наблюдавшие ритуал — участники. В самом пассивном варианте — свидетели, как называл их режиссер и теоретик Ежи Гротовский.
Не было зрителей и в карнавале. Это великий древнейший смеховой ритуал, который по несколько раз каждый год утверждал волю человечества к настоящей жизни, без войн, без голода. На земле воцарялся игровой Золотой Век, даже смерть устранялась карнавальной смеховой волной.
Знакомо ли вам слово «гистрион»? После того, как осколки античного и римского театра разлетелись по миру, новое время не привечало эту «языческую» игру. Но она воскресла в церковных мистериях, а еще в гистрионах — бродячих актерах, которых никто не обучал и не подталкивал создавать заново театр. Просто они и были театром.
В первой части спектакля «Ворон» играют актеры. Во второй — актеры и зрители, которые заранее прошли актерский тренинг в ZaO-Студии. А в третьей части актеры уходят с площадки. Финал играют только зрители — и те, что тренировались заранее, и те, которые просто пришли из зала. Как видите, экспериментальный задор возрастает к финалу до максимума. Зрители играют микс партитуры (есть простые задания, которые на самом деле только кажутся простыми) и импровизации. Вся их подготовка — короткое вступление к спектаклю, в которое входит и тренинг, и объяснение, что нужно делать в финале.
Кстати, беседы с публикой перед игрой давнее дело, иначе в 60-е годы на Западе не сложилась бы аудитория новых театральных форматов. У Студии есть особая концепция интерактивного спектакля. Как правило, достаточно того, что зритель входит в игру и получает некий новый опыт. Но задача, которую ставит перед своими тренерами ZaO-процесс — чтобы хоть на 10 секунд каждый участник ощутил настоящий игровой максимум. Потому что отсюда уже очень близко к пониманию, «зачем жизни искусство».
Однако чего ради понадобилось режиссеру именно такое — масштабное — участие зрителей?
«Из любопытства, — говорит Вадим. — Было интересно увидеть с точки зрения актера, режиссера, да и просто наблюдателя, как взаимодействуют две разные волны, когда зрителей на площадке больше, чем актеров. Насколько силен был в этой задумке дух авантюризма, я понял уже во время игры. Ведь финал состоит из трех ритуалов! Да, это простые движения, в том-то и сложность, потому что весь их смысл — в наполненности определенным состоянием у тех, кто играет. А на площадке были только зрители, причем большинство неподготовленных, которые пришли прямо из зала! Ритуал парадоксальной посадки «зерна», который они сыграли, это было красиво. Очень глубоко, сосредоточенно… словно есть только это движение, которому ничто не мешает. Оно повторялось, не повторяясь, как утро или дождь. Каждый делал его иначе.»
«Губы из глубин шепчут»
Полифония голосов звучит завораживающе, свободно, непредсказуемо. И рискованно: ведь может не получиться! Тем более, что для зрителей-актеров такое звучание — сложнейшая задача.
«Это еще одно приключение в компании Ворона, — поясняет Вадим. — Порой звучание было хаотичное, жесткое. Но хаотичность встроена в структуру спектакля как энергия, противостоящая гармонии. Полифония задумывалась и как испытание, и как его разрешение. Главное – внутренняя задача. Слушание себя и друг друга. Передача той силы, которая лежит в основе игры. И ей удалось совершить свое воздействие – в какой-то момент полифония стала звучать как единое целое.» Если задача спектакля была в расширении этой гармонизирующей волны, то именно зрители-актеры, гистрионы Ворона, сыграли самый главный ритуал. Один за другим они выходили на площадку, каждый новый человек подхватывал и принимал энергию главной темы, и в какой-то момент этот процесс инициации стал как бы бесконечным, свободно распространился по залу. А может быть, и дальше: серые облака, обступившие Башню, вдруг превратились в сияющий над озером закат.
«Мы думали, что пространство изменится, когда актеры закончат свой процесс, — рассказывает режиссер. — И на премьере очень удивились, когда изменение не произошло. Зато оно происходило после финала, который играют зрители, с каждым разом все сильнее. Собственно, это значит, что ритуал работает.»
Добавим: и в этом ритуале играют все, кто хочет играть. Играют, как будто не существует ничего невозможного. Как будто у игры нет преград и препятствий. Куда-то задевалась энтропия, дамы и господа. Прикорнула на старой чугунной винтовой лестнице Музея или загляделась на озеро с башенной галереи. Дорога к тайне открыта, и не только весной.
Автор: Елена Кушнир
